Аэропорт

Ночь - особое время.
А ночь в аэропорту - это еще особее, это особость особости, чистая нефильтрованная квинтесенция всего недосказанного и недоеденного.
Воплотившийся хлопок одной ладони. 

Как восхождение на Фудзи в компании улитки. Или достижение стадии бодхи четвертой дхьяны в махаянской версии буддизма.

А в уставе Великой Масонской Ложи провести ночь в аэропорту - вообще непременное условие для получение высших масонских градусов.

Чжуан Цзы однажды сказал: "Если вы не ночевали там, вы, может, и познаете дао, но все равно, много чего пропустите". 

Ну или хотел сказать.

Да, это особое место, нечто вроде лифта, остановившегося между этажами прошлого и будущего: всё, уже опоздали, спешить незачем, голоса из динамиков молчат, а время ушло на обеденный перерыв.

И начинается странное и мистическое.
 

Например, барменша и какая-то другая тетка, неторопливо пьющие кофе в огороженном - закрыто, - полосатой лентой баре.

Кто эта вторая? Охранник? Уборщица? Сочувствующая? Им больше нечего делать в час ночи? Некуда идти? Дом сгорел (и пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел)? Мужья бросили?
В других барах, кроме нон-стопных, все давным-давно закрыто. А эти, зыркая по сторонам, неторопливо подносят к губам белые чашки. Готов поспорить, что чашки пустые, поскольку и кофемашина давным-давно спит беспробудным сном. 

Люди спят в йоговских асанах на неудобных креслах.
Странные люди, не похожие на обычных. Они родились тут, на границе ночи и аэропорта, возможно, где-то у потолка. И как наступает ночь, они неслышно слетаются к креслам и безвольно расползаются по ним.
Одного такого, мужчину с рюкзаком, с виду обычного, застукала служба безопасности. Его чужеродность становится ясной после третьего слова "полиция". Рюкзачный переходит на птичий язык и недовольно удаляется в ночь. Я вижу только тень за окном, шелест перепончатых крыл глушит толстое аэропортовское стекло с узорами-буквами заклинаний по самому низу.
 

Автоматически открывающиеся двери периодически гонят из внешнего мира холод и темноту.

Начинает жужжать вдалеке, а потом все ближе толстый жук-симбиот: сверху человек, а внизу объемный пузатый механизм со щетками, оставляющими после себя мокрую полосу из слезинок детей, которым не купили сладкого.
Кентавр ловко объезжает вытянутые ноги,  двигает ограждения, наклоняясь вперед и не сбавляя скорости. Ловко вписывается в зигзаги столбиков и формирующих очереди лент.
Кентавр жужжит, опыляя чистотой дальние углы и коридоры. Звук то исчезает, то воззжужживается вновь.

Ко второму часу начинаешь разбираться в экипировке полицейских пар. В пластиковых кобурах для пистолетов Вальтер Р99, особенностях хвата HK MP7 и диапазонах портативной рации.
К третьему полицейские перестают внимательно выглядывать твое террористическое прошлое и начинают мило улыбаться.

Потом приходит черед автоматов по продаже.
Вот этот, у входа, не отдает сдачи. А тот, в переходе к терминалу Д, как молоденькая неопытная проститутка требует деньги вперед.
А что, они в самом деле так требуют?
Интересно, проститутки летают самолетами? Хотя, почему бы и нет? И наверное, тоже не бизнес классом. Сидят где-нибудь в середине салона, сразу за аварийным выходом, на месте B, и думают: вот когда-нибудь я поднатужусь, заработаю большие деньги и полечу полноценным бизнесом. Вытянув с наслаждением ноги. И не чувствуя локти соседей.
Возможно, эти мечты - самое светлое, что заставляет их держаться, не сдаваться, не бросать свою работу. Да, бизнес класс. К какому прилагается закрытый на ночь лаунж. С кофе из специального автомата, который честно взбивает пену из молока для капучино и латте, а не сыпет порошок.

Числа, которыми нумеруются товары в автоматах, взывают к Каббале. Возможно, они являются частью тайных ритуалов. Иначе как объяснить, почему в лотке с номером 32 меньше всего бутылок? В соседних полно, а в этой всего две. 
Значит, сюда приходят последователи, адепты, магистры и юные посвященные. Воровато оглядываясь, беззвучно читают заклинания и нажимают раз за разом цифры "32" на клавиатуре. 
Возможно, после этого автомат исполняет желания. Возможно, выпускает джинна, который, чтобы не спугнуть окружающих, возникает тихо и без дыма, в желтой жилетке службы безопасности. 

Табло рейсов - как список фараонов. Такой же застывший перечень, отдаленный от тебя вечностью. Твои 10.45 - как первые династии Древнего Царства, тридцать с гаком веков неторопливого течения Нила, восходов Сириуса, обходов полицейских патрулей. Усмешка богов и времени.
Время, кстати, любит такие места.
Оно забавляет себя вечным ярким светом, оно скапливается в дальних углах и вовсю играет в прятки: едва закрыл глаза, как часовая перескочила на час вперед.
Обошел все терминалы, сравнил декор и стили всех туалетов, пробежался по морозному внеаэропортью, прочитал все правила безопасности и всю рекламу, заучил ассортимент всех автоматов со снеками - прошло всего лишь двенадцать ленивых минут.
Время не течет, нет, оно кружит себя и тебя. Оно наслаждается собой. Оно предлагает: вот, вот, ты так хотел больше меня, бери, пользуйся. Исследуй, читай, размышляй, твори, наслаждайся.
Но наслаждение упирается в зябкий воздух от время от времени открывающихся стеклянных дверей и вечный список рейсов древних фараонов. Список мрачно молчит.
Все боится времени, и только время боится... аэропортов. 

А вы знали, что пирамиды - это аэропорты древних египтян? И я этого не знал. 
И египтяне этого не знали. А то приходили бы туда толпами, выстаивали очереди к секьюрити: что, а папирусы разворачивать? Нельзя медные серпы? А каменные?
Потом растекались бы по дьюти-фри с беспошлинным пивом, чесноком и вином из страны хеттов, выходили на вершину пирамиды смотреть на прилеты и отлеты того, что у них там отлетало-прилетало, и прислушивались бы к голосам в коридорах: "Продолжается посадка на рейс Маннефер-Фивы. Гейт на северной оконечности пирамида, две тысячи тридцать второй ярус".
Опять "тридцать два".
Похоже, эти мистические цифры пришли к нам именно оттуда...

К пяти часам двери открываются чаще.
В залах начинается шевеление. Статуи на креслах оживают, поднимают головы, некоторые даже встают.
Появляются высокие сонные бородачи с громадными досками для серфинга, каждая доска - в плотном чехле со специальными ограждениями для самой хрупкой части, "плавника". Сломать такой плавник совсем ничего, неопытные часто ломают его на мелководье.
Возникают сиротливые девушки: они выглядят так, словно их бросили. И этот вид не сходит с них до самой посадки.
Входят мерзляки в теплых куртках и почти зимних шапках. И мерзляки в шортах, вьетнамках и ярких футболках с коротким рукавом. У них гусиная кожа, но они бодры и активны.
Появляются забытые дети, которые еще спят, и потому не орут.
Залы благословляют уборщины, меняющие пакеты в мусорниках. Оживает секьюрити. Автоматы по продаже кофе переживают свой звездноавтоматический час.
И начинает светать...

Ты с сожалением стряхиваешь с себя дрему, обрывки мыслей, сонные образы, блуждания ума по лабиринтам из света и ночи. Кажется, ты что-то упустил. Смысл, который выпорхнул в ночь, не давшись. Объяснение правильности мира, разгадки всех тайн, потайные ключи к обыденности.
Кажется, что ночь прошла зря. Но, скорее всего, что-то осталось, спрятавшись глубоко в душе и став ее частью. Как пусть и крохотная, но все же часть заклинания, дающего полное постижение этого странного мира.