Big Malamba`s Journal

Закрытая встреча руководителей парламентский фракций и представителей военного командования.

Кто-то спросил его (главу Главного управления разведки МОУ Кирилла Буданова), сколько времени у нас еще есть. И Кирилл со своей холодной улыбкой говорит: "Если до лета не будет серьезных переговоров, то дальше могут запуститься очень опасные процессы для самого существования Украины...

СБУ возбудило дело по поводу непонятно чего. То ли утечки гостайны, то ли из-за разжигания вражды и ненависти к социальной группе фейкометы распространения фейков.
Сообщество, причисляющее себя к экспертам, в один голос разделилось: Буданов не мог это сказать, это ИПСО, не может такого быть, потому что не укладывает в их головах быть не может.

А я вот вспоминаю холодную улыбку К. Буданова - эти глаза не врать не могут ("Никому нельзя верить, Штирлиц. Мне - можно" (с)). Просто из обязанностей, которые диктует должность. И сказал, скорее всего, он именно так и именно с таким расчетом, чтобы попало в прессу.
Если это то, о чем я думаю, то Буданова только за одну эту фразу стоит наградить. После войны.
Красиво играет.

I still don’t understand the play.
Doesn’t matter. Just keep telling the story.

Хотелось бы спросить, что такое Родина, но спрашивать не буду. Я об этом написал в другом месте достаточно много и веско. У меня получилось в результате, что родина - это где кораллы (подсолнухи, огурцы, березки, агавы - подчеркнуть необходимое) ближе и цены ниже. Цинично? Отнюдь. Скорее, практично. Самурай, делающий сеппуку, камикадзе, направляющий свой "Зеро" в строй американских кораблей меньше всего думали о Родине, вот о чести - да.
Гордость? А вот для чего вам гордость, хочется спросить? Чувствовать себя выше и лучше других? Особенно, когда достаешь паспортину - вон я откуда, завидуйте молча, Так это, то самое, комплекс неполноценности. И отсутствие самодостаточности. Когда пусто внутри, хочется притянуть что-то снаружи и гордиться этим. Родина? В самый раз, дайте две.
Да, две, потому что настоящие патриоты, которые трубят об этом на каждом углу, как правило, имеют два паспорта. Две родины -чтобы патриотизм зашкаливал.

Не исключено, что родина болтается где-то посредине между честью и государством и является тем самым, что ни принадлежит ни чести, ни государству. А то, что окружает и является частью жизни. Быт, друзья, личные и не очень, уличный кот, который снисходительно провел по твоей ноге полосатым хвостом, девушка из кафе напротив - она улыбается тебе каждое утро, несмотря на то, что ты у нее ничего не покупаешь, мрачный водитель маршрутки, которого ты узнаешь, и который каждый раз зыркает на тебя в зеркале заднего вида: "опять приперся". Соседка, которая италиализировалась и в глазах которой каждый раз по приезду ты видишь счастье: и оттого, что она Там и оттого, что наконец-то вырвалась сюда. Сосед по даче, у которого снега зимой, воды осенью, песка летом не выпросишь и который после того, как собрал за высоченным забором черешню, всю, до последней маленькой ягодки, выставляет перед воротами ведро: бери, кто мимо проходит.
Да, таких соседей не бывает, согласен. Но все это и есть родина. Непритязательная, непафосная. А вот такая, какой ты сам. Ибо родина и есть ты, лично, персонально и ответственно. Так что звыняйте.


I mean, I think I know now what I realize we are. Two catastrophically wounded people who don't express the depths of their pain because we don't want to. That's our connection.

Разумеется, это все не имеет никакого значения. Важно только то, что ты решил для себя сам.

Найденная на Дриме фраза "оставил на несколько недель пачку моцареллы в холодильнике и она... " не может оставить равнодушным.

Более того, оставленная на несколько недель пачка моцареллы в холодильнике эволюционирует, начинает активно делиться и обретает разум.

* * *

The phrase "I left a pack of mozzarella in the fridge for a few weeks and it..." found on Dream cannot leave anyone indifferent.

Moreover, a pack of mozzarella left in the fridge for a few weeks start evolves, begins to actively divide and gains intelligence.

Уголок конспиролога искусствоведа.

Несколько дополнительных слов о пентаптихе Босха. Поскольку слово "пентаптих" (которое я произнес с нескрываемым снобизмом) сразу указывает, что это за картина, не буду приводить ее название.
Торжествующий злорадный смех.
Особо впечатлительных и с нервной беременностью прошу удалиться.

Скажу сразу, никто ее не понимает. Я в том числе.
Считается, что на левой и правой створке - Рай и Ад, но я уже написал когда-то давно, у Босха есть триптих "Haywain", "Воз Сена", в котором есть классический Рай, Ад а между ними - земные терки. То есть, Босх раскрыл эту тему и второй раз рисовал уже совсем другое.

Самое главное в Пентаптихе, что там изображены псевдо Рай и псевдо Ад, то есть, не настоящие, не канонические.
В Раю Босх поместил льва, убивающего! антилопу и, чтобы мы не сомневались, кота, который уже потащил земноводное и птицу, расправляющуюся с жабой. То есть, полностью противоположное тому, что есть в Библии.
Да, кота и птицу можно рассматривать как аллегории: они уничтожают греховное и неизменное, но чуть выше находится Фонтан Жизни, вода которого рождает жемчужины (то есть, духовную чистоту) и толпы жаб и прочих болотных обитателей - то есть, грех.
Причем, процесс протекает безостановочно. Рай Босха продуцирует добро и зло одновременно.

Второе: Ад - ложный.
Среди сцен насилия и особо изощренных членовредительств находится одно очень показательное место. Тихий спокойный двор, окруженный стенами. В него ведут открытые ворота, из которых струится свет. Стоит привратник.
На пути к нему - многочисленные посетители. Никто их не преследует и войти не мешает.
А еще выше - аттракцион неслыханной щедрости. Очередь в белом выстроилась перед лестницей. Соискатели поднимаются, заходят в помещение, а потом воспаряют в языках племени в небо. Процесс, похоже, совершенно добровольный.
То есть, Ад выходит каким-то садомазо. Все исключительно по собственному желанию, согласно купленным билетам.
Кстати, сценку в Аду интересно сравнить с подобием реинкарнации, изображенном в Раю, когда стаи птиц выпархивают из одного места, нарезают круги, а потом, седые, залетают в другое.

Центр пентаптиха в окружении псевдо Рая и псевдо Ада становится тогда совсем загадочным.

Некоторые пытаются найти в нем разврат, оргии и пропаганду излишеств всяких нехороших(с), но центр совершенно невинный. Мужчины и женщины держатся за руки, все очень целомудренно, прилично и политически толерантно, с темнокожими и временно нетрудоспособными. И даже цветы в заду - ну что же, а может это любовь? у каждого свои пунктики.
А то пресловутое изображение как бы полового акта - в раковине, из которой торчат три ноги, оно еще более загадочнее, чем мы могли бы подумать. Ибо тело в раковине окружено жемчугом. Символом Богоматери и непорочной чистоты во времена Средневековья.

"Фуу, об этой картине можно говорить бесконечно" (с), но к сожалению, я должен быть кратким, экскурсия продолжается.

Что хотел сказать Босх? Не пейте много жидкости на ночь? Кохайтесь з чорнобровими?? Голосуйте за Харрис???

Кстати, сценка в Раю похоже, изображает момент, когда Сам приводит только что сотворенную Еву ошалевшому Адаму: "Вот это - мне?? Да ладно!" Можно сказать, переломный момент истории. Ибо Адам не знает, для чего ему женщина.
А Сам знает. Ибо все, что пригодится потом, у Евы уже на месте. Мех, сало, шкварки, выражаясь фигурально.
И Рай наполняется лицемерием: я знаю, но вам не скажу. Ничего, потом интереснее будет(с)

Между тем, возможно, начало истории начинается в Аду: Жила-была девочка, золотистые косы(с).
Дальше маемо то, що маемо(с)
И в финале они воссоединяются в Раю. Под благословение и отеческое напутствие. И журчание Фонтана Юности.

А все, что между - наша с вами жизнь. Какая уж есть. С цветами в заду, простите, но не я это придумал.

Не знаю почему, но меня это завораживает. Если не сказать, прёт.
Возможно, это касания непостижимого. Пьянящие нежные касания двусмысленности, дразнящие поглаживания недомолвок.
Возможно, истина, та, которая с большой буквы, выглядит именно так. Беспредметно. Безотносительно к чему либо.
И насмешливо, поскольку категоричность - прерогатива людей. Правильность полна значений. Разных, порою взаимоисключающих.

Человек воюет, избегает увечий. Его жена и ребенок гибнут под обстрелом. Человек возвращается домой, чтобы через неделю тоже погибнуть: прямое попадание ракеты в дом.
Есть ли в этом какой-либо смысл? Разумеется. Только он абсолютно не тот, который ожидаем мы. Наша важность измеряется другими весами, с иной шкалой. И то, что происходит вокруг - всего лишь иллюзия нашего понимания и уверенности в собственной значимости.

Человечество, усложняясь, давно перестало быть простым и понятным. Приобрело новое качество, которое нельзя получить сложением маленьких и больших свойств, к которым привык и которые принимаешь за реальность. Специалист по теории сложных систем вспомнит об эмерджентности. Именно так.

Это странная особенность возникла давно. И даже еще давнее. Возможно, во времена пирамид, когда разморенные солнцем и веками монотонности, которую по незнанию можно принять за вечность, египтяне вдруг начали торопливо — по сравнению с прежней неспешностью, - высекать на плитах известняка созданий с клювами и суровыми строгими взглядами. Означали ли эти недобрые взгляды, что египтяне столкнулись с эмерджентностью? С тем, что необъяснимо с точки зрения здравого смысла, как непостижим собор, возведенный простыми, звезд с неба не хватающими, полными здравого смысла термитами. Возможно.

Когда на египтян обрушился Камбиз, считали ли они, что прежний мир разрушен напрочь, что с потерей египетской государственности ушла душа египетского народа? Наверное, да. Потеряло ли что-то при этом человечество? Судя по непроницаемым каменным мордам созданий с клювами - некоторые даже насмешливо ухмыляются, - вряд ли. Поскольку все потери и приобретения не имеют смысла по отдельности. Они познаются только, если подняться над ними и над временем.

Станет ли от этого легче тому, кто взвалил на себя бремя вовлеченности? А нужно, чтобы им становилось легче?
Мы выбираем сами свой груз. Родину, чтобы ни значило это слово. Жизнь. Мы выбираем собственный путь, клювастые подтвердят. И все, что происходит - следствие собственного выбора. Включая случайности, которых нет.

Желания, которыми мы поглощены, исполняются нами же. Буквально и неотвратимо. Поэтому - никаких сантиментов и сожалений. Ты выбрал это сам.

Одно только вызывает вопрос. Вот те баночки с персиками, провезенные контрабандно (зарегистрированная торговая марка, авторские права, возможно, будут соблюдены), и лежащие где-то в случайном универмаге на самой дальней полке - реальны ли они? Являются ли они частью того непознанного, что накрывает тебя или же отражение собственных иллюзий, упований и насмешек. Над постоянством заблуждений, что формируют и цементируют этот мир.

Вопросы, на которые не требуются ответы. Ибо ответы приносят ложность, поскольку истина - многомерна. Захватывающе, неприятно, безобразно, волнующе многомерна. Выбирать ее часть - удел не уверенных в себе. Выбирать ее всю - непосильный труд.

Причем, ничего это этого не является важным. Ценным. И значимым. Важно только собственное отношение к тому, что ты считаешь главным.



По большому счету мир таков, как на этом изображении. Запутанное переплетение, хаос случайностей, намерений, желаний и убеждений. И назойливого давления: напоминаний о твоих обязанностях. О необходимости соответствовать чему-то или быть кем-то. Указаний, кому и сколько ты должен.
Хотя обязанность только одна - быть собой. Найти свой рисунок и свой маршрут. Пусть он даже заключается в поиске несуществующего варенья из волшебных персиков, привезенных контрабандно из сада Амитабха.
Ибо любая нить в этом сложно многообразии важна.

Создания с клювами подтвердят. Пусть и молча. Но их взгляды куда много больше слов.

Случилось то, что ожидалось. ОНИ подошли к городу.

Я проверил свой тревожный рюкзак - только самое необходимое - 40 на 30 и на 20. И втянулся в толпу людей, подвижную массу, растекающуюся между зданий, вдоль стен, по улицам и проходам. Спешащую прочь от родных улиц, которые совсем скоро станут чужими и злыми.

Когда обнаруживался новый путь, не перекрытый завалами и плотной человеческой массой, туда устремлялось новое человеческое щупальце, тормозилось, пульсировало, застревало и искало новый выход.
Я видел женщин с детьми - они шли верхними этажами. Видел "выживальщиков" с большим рюкзаками. Стариков. Женщин, мужчин. Просто усталых отчаявшихся людей.

Позади уже появлялось зарево, серебряное с синим отливом, то самое. И на него оборачивались, с немым вопросом в глазах: может, ничего страшного, если мы останемся? Если взойдем по пандусам в это тоскливое сияние? Кто сказал, что будет хуже? Потому что нет ничего хуже монотонного движения в никуда, почти без надежды, которую съел голод, боль и неизвестность. Все равно, там, куда мы идем, нас никто не ждет.

Я лавировал в толпе, переходил из здания в здание, пробирался между сломанных ржавых ферм и мрачных стен со старой облезлой масляной краской, стараясь не быть захваченным людским потоком. Чтобы иметь свободу движения.
Вроде стало чуть свободнее. Я выбрался в пустой коридор старого цеха, повторил его изгибы и за очередным углом наткнулся на Мальгина. Тот, увидев меня, поднял пистолет.
"Мне нужно просто пройти, - остановился я. - И я тебя знаю по ЖЖ".
Из двери рядом с ним вышла его жена, нескладная и некрасивая.
Я назвал свой ник.
"Я его знаю, - обрадовалась его жена, - с двумя ж. Верно?"
"Верно", - кивнул я.
Мальгин опустил пистолет.
- Ну и скажи, что ты не виноват во всем этом, - сказал я. - Благодаря всему это дерьму, которое ты и тебе подобные писали ради денег?
Мальгин устало махнул пистолетом, мол и ты еще.
Они с женой собирались пройти вниз, потому что появились слуха, что где-то рядом есть новый проход.
Я шел некоторое время за ними. А когда убедился, что они идут к очередному, забитому множеством людей, узкому пролому, повернул наверх. По пустым лестницам поднялся почти на крышу, к узкой мраморной балке, ведущую на соседнюю крышу и осторожно перебрался по ней.

Казалось, еще немного, и я буду окончательно свободен: слева за домами виднелась высокая стена. Если ее перемахнуть, я окажусь в полной безопасности. А еще можно пройти вон к тому высокому зданию, как будто пустому. Оно совсем недалеко, достаточно короткого быстрого рывка!
Но я осторожно присел, чтобы внимательно осмотреть окрестности.
Так и есть. Возле стены находился замаскированный наблюдательный пункт, а у высокого здания залег патруль штурмовиков.

Осторожно, прячась, я вернулся к мраморной балке и перебрался по ней в здание, в котором уже был.
Мы были в окружении. Полном.
Еще немного, и ОНИ начнут неторопливо и постепенно сжимать кольцо. Осматривать каждый пятачок, каждый метр.
Мысль о подземных коммуникациях я отбросил сразу. Скорее всего, там уже орудует их специальные отряды.
Я посмотрел на пустые стены, окружающие меня.
Мне нужно спрятаться. В такое место, про которое никто бы не подумал. Не там, в коридорах с охваченными паникой людьми. А здесь, где никого нет. В тишине. Там, где никто не ходит, и о чем не думают люди.

Я увидел это место только потому, что никуда не спешил. Не торопил себя. Не подгонял. Я просто смотрел отстраненно и даже невнимательно туда, за толстые трубы. И увидел его - узкий разлом в стене.

С трудом я протиснулся и оказался в другом месте. Здесь не было спешки и людей - только двое в белых халатах. Здесь было основательно, размеренно и деловито.
И девушка в белом, черноволосая энергичная девушка, которая вышла из соседней двери тоже была основательной, размеренной и деловитой. Пока не увидела меня.
Она пораженно замерла, а потом подскочила ко мне.
- Как вы тут оказались? Здесь вам нельзя находиться, вы должны быть Там!

Я все понял. И сделал единственное, что мог сделать в подобной ситуации. Быстро пошел к дверям, увлекая девушку к собой.
- Девочка моя, слушай меня внимательно! - я вложил в свой голос всю свою убедительность и щедро добавил усталости. Такой глубокой усталости после многих бессонных ночей. - Мне нужна статистика по этому сектору! Вся, какая только есть! И срочно свяжи меня со своим начальством. Самым большим, до какого можешь дотянуться!

Она не верила. Она сомневалась. Но я уже уверенно входил в следующий зал, почти таща ее за собой. В мир белых халатов, раскрытых и запакованных деревянных ящиков и бегающих огоньков на приборах. НА сотне приборов.
Это был Эксперимент. Над нами, людьми. И я попал в самое логово его устроителей.

Я нетерпеливо посмотрел на девушку. Мой взгляд выражал, как я надеялся, только одно - у меня нет времени на все эти проверки и ее сомнения. Мне нужны только данные и ее руководство. Потому что мы не учли очень важное обстоятельство и все может полететь к чертям собачьим.
- Может, быть свяжу вас с Гершем? - наконец сломалась девушка. Она поверила, что я - один из НИХ. Только глубоко законспирированный.
- Герш? - задумался я. - Нет, это не его уровень. Мне нужен кто-нибудь повыше. Думай!

Она привела меня к грузовому лифту.
Что будет, когда она приведет таки меня к их боссу, я не представлял совершенно. Сейчас главное - выиграть время.
Я легко запрыгнул на один из ящиков, стоящих в лифте, уселся поудобнее. Нельзя было показывать, что это место чужое для меня.
На следующем этаже в лифт зашел маленький, лысоватый и недоверчивый. Смерил меня взглядом, девушку, сидящую рядом и сказал мне с подозрением:
- Что-то я вас тут раньше не видел. Вы кто?
- И не должен был видеть, - огрызнулся я. - Меня мало кто знает здесь. Хотя...
Я посмотрел на девушку.
- Вот она должна меня помнить.
- Я вас не помню. Совсем, - доверительно призналась она.
- Ну как же. На последнем общем брифинге. Ты была еще с этой черненькой, как ее...


И тут я проснулся.
Стояла глубокая ночь, то есть, это был не утренний, богатый на сновидения сон. А глубокий ночной мрачный психологический триллер. В 4-Д.
Я начал ворочаться в постели. Отбросил первую мысль сходить попить воды. Отбросил следующую, посмотреть, который час. Отключали ли свет. Горит ли уличное освещение.
Затем попытался заснуть снова. Но сон ушел окончательно.
Я повернулся на другой бок. Потом вернулся на этот. Потом снова перевернулся...

И оказался снова во сне.

Передо мной в кабинете, прикрытый облаком трансформирования образа, сидел их шеф.
- К сожалению, - степенно сказал он, - протоколом предусмотрено только несколько капель кальвадоса - исключительно для аромата и создания деловой атмосферы. Поэтому абсент я предложить вам не смогу.
Каким-то образом я понял, что меня уже раскрыли. Окончательно и полностью и отпирательства безполезны.
- Скажите, вот ту девушку, ее накажут? Что она пропустила меня сюда?
Облако колебалось, клубясь. Рассеиваясь и снова наполняясь густотой.
- Отнюдь. Она поступила очень умно. Поэтому она пойдет на повышение.
Я пораженно молчал. Такая логика требовала времени для понимания.
- Ну а по тебе... Итак, что ты хочешь?
Это был не дар. Это была проверка. Того, чего ты стоишь, потому что лучшим показателем, лучшим описателем тебя и всего твоего внутреннего такого богатого, что ой-ей, не чета другим, мира, есть твое затаенное желание.
Мало ли, что ты думаешь о себе, таком умном и красивом. Имеет значение только то самое, настоящее, из детства, желание.
Чего ты хочешь.
А в самом деле, чего можно хотеть в таком месте?
Ну не денег же в самом деле. Не банальностей. Не сиюминутного. А того, без чего ты в самом деле не можешь быть.
Я колебался и не решался сказать. Я думал о счастье. Для всех поголовно и отдельно для себя. Многокомнатного уютного счастья, которым можно делиться и которое согреет не одну душу. О мире. И справедливости. Об абсенте. Почему он заговорил именно об абсенте? Я просил абсент? Почему не шампанское? Из винограда сорта Пино-менье, урожая какого-то там степенного года, с известковых полей региона Шампань.
Думал о том, сколько счастья нужно для всех людей и не является ли мое личное счастье бедой для кого-нибудь?

Облако торопливо меняло края и колер - с серого на нетерпеливо-серый.
И тогда я решился.
- Возможностей... - выпалил я. - Я хочу возможностей!

И проснулся снова.

Очень странный яркий длинный, на грани осознанности сон.

Красивейшее место, которое трогает за душу. Картинная карманная река, сочные зеленые холмы, дома в парках, полно народу. Много негров преклонных годов приятной наружности и китайцев. Никакого языкового барьера.
Все не просто душевно, а поразительно душевно. Ты подходишь неважно к кому, здороваешься, тебе улыбаются, называют себя. Словно вы братья. И сестры. Словно давние друзья и сейчас вместе пойдете на вечеринку. Или дурачится. Или что-то делать, приятное и необременительное. Делать с удовольствием. И счастьем.
Вдали город с небоскребами, почти обычный город, если не считать, что нет ни единой кафешки. Наземное метро ходит полупустым.
И всюду довольные, улыбающиеся и готовые помочь беззаботные люди.

Один приятный афроамериканец обратился ко мне, сказал первую букву фамилии, повторил, запнулся, а потом назвал мою фамилию полностью. Ну да, кто же меня не знает. Особенно среди афроамериканцев.

У меня куратор - то ли кенгуру, то ли сверчок, раскрашенный в желто-блакитиний зеленый цвет.
Ну ты понял, намекает он мне.
Разумеется, понял, отвечаю я. Если это все на самом деле, то я совершенно не буду сожалеть о прошлом. Ну разве посожалею, что никак не могу передать тем, кто там-здесь остался, что со мной все хорошо.

Чудит подсознание, ой как чудит. И непонятно, по какому поводу.

Можно понять древних мистиков - понасмотревшись подобного, яркого, чистого и почти всамделишного, приняв все за чистую монету, они исступленно строчили откровения про то, что нас ждет после жизни.
Но скептицизм материалиста не дает поверить. Было две или три сцепки, то есть сон все-же перескакивал с сюжета на сюжет, не особо заботясь о плавности повествования.
Плюс эта странная фраза - собака - друг человека некоторая абсурдность моментами. Понятно, что работает ОМОН подсознание, строит из кубиков, которые под рукою.  Но почему именно вот так-то?

Я реалист и вполне доволен окружающим миром. Даже и без счастья навеки и все люди братья.
И в диалоге, любви - да, войне - нет, я скорее выберу фразу "не суй клешню, куда попало". 
И тоски по всему вот этому нет. Есть разве что тоска по возможностям, которых меньше, чем нужно. Но это все решаемо.
Так нет же, подсознание кропотливо копается, походу, по чужим фильмотекам, подбирая артхауз и интеллектуальное чтиво.

Ну не знаю, не знаю.
Или это тонкий намек, что пора переписать яхту на племянника деверя второй жены тестя, а коллекцию раритетных антикварных фантиков от конфет завещать конгрегации приколистов седьмого дня и церкви второго нашествия пармезан. Пармезанов.  Или пармезанчиков.
Ну, дык, к этому всегда нужно быть готовым.

И все-таки, почему негры знают мою фамилию???

Почему-то во сне потянуло поменять работу.
Возможно, из-за того, что мой протеже был одноклассник - в школе аккуратист, зубрила и пятерочник.
Он вел меня по проходным, балагурил с охранницами, а я думал при этом, что контора - солиднейшая, раз столько проходных и разных систем безопасности.
Мы пришли в большой конференц-зал, залитый светом, и тут случился первый облом - кроме меня на место претендовало еще с десяток человек, самоуверенных, умных, с толстыми папками резюме, сертификатами и собственными проектами.
Ну и смысл, подумал я, участвовать в этом догфайтере (dogfighter), меня тут сразу задавят профи.

Нам предложили сесть у окна. Бывший одноклассник вроде как шепнул, чтобы я был внимательным.
Вошел главный босс фирмы, а с ним - свита, как это обычно бывает: замы, замы замов, референты, эйчары со своим главным, хедхантеры, юристы, глава службы безопасности. Не хватало только уборщиц.

Ну, это мое такое мнение, что непосредственную роль в приеме специалиста должна принимать уборщица. Ей тоже с ним работать, причем вплотную, и едва ли не каждый день. А может она не будет удовлетворена его профессиональными качествами, в результате чего эффективность ее работы резко снизится.

Босс занял свое место за большим столом у левой стены.
Объявили правила: ближе к центру зала перед длинным столом стояли два механизма с пультами. Задача - провести шар в кольцо над входными дверями в правой части зала. Нет никаких ограничений, кроме одного - ни в коем случае не пересекаться с генеральным, когда он будет проходить.

Назвали первую пару соискателей - меня и какого-то неприятного типа, "правильного" до невозможности. Прям по его лицу было видно, как он назубок знает все формулировки, легко переводит в уме из десятичной системы в восьмеричную, а еще у него какой-то знакомый среди руководства.
Ну, то есть, результат был предсказуем.
Без энтузиазма я осмотрел пульт. Матовое темное поле поделено белой чертой на две части. Три кнопки, две справа, одна слева. Рисунки, поясняющие смысл кнопок: нижняя правая отвечает за бросок, левая - за переход через шаг. Верхняя правая подписи не имела.
Именно так - бросок и переход через шаг. Ни влево-вправо, а вот такие совершенно необъяснимые с точки нормальной логики действия.
Задача не имела решения.
Более того, нас привели всех скопом. Прилюдно разделили на пары. То есть, они были уверены, что ни первая пара, на последняя, которая наблюдала за процессом несколько раз, задание не выполнят.

За мной шушукались конкуренты, обильно осыпая стены высшей математикой - графами, системами счисления, плоскостями вероятностей.
Соперник уже готов был жать.

"А можно задать вопрос?" - спросил я влево.
Все замерли. Сзади послышались смешки с чувством превосходства.
"Есть ли тут кнопка стоп или отмена?"
"Там все написано", - ответил сам Босс.

Дали отмашку: из механизма перед пультами выбросило серебристые шары и они зависли в воздухе. Соперник лихорадочно тыкнулся в кнопки и его шар скачком рванул в вверх, ударился в потолок, сбивая с него краску, и отскочил куда-то. Мой неподвижно висел.
Я сделал шаг назад и заложил руки за спину.

"Стоп",- сказал слева.
"Почему вы отошли?" - спросил Босс.
"Согласно условиям задачи, - ответил я, - шар не должен пересекать генеральную траекторию движения. Поскольку она явно не обозначена, то может проявиться в любом месте этого зала в любой момент времени. Следовательно, шар не должен двигаться, пока не будет ясно, какова именно генеральная линия. Более того, ограничивающее условие имеет приоритет над основным".
"Вы приняты", - сказал Босс.

В общем, дурацкий сон ни о чем.

И да, я отказался от их предложения.
Не люблю красить заборы.

Я влюбился.
В мальчика.

Ну как, влюбился. Время от времени я вижу это создание в транспорте по дороге на работу. Оно тоже едет в моем направлении. А когда не едет, я чувствую, что меня обманули, и мне явно что-то недодают в этой жизни.
Размышления, что именно, возможно и есть любовь.

Ну как, в мальчика. У создания зачесанные на затылок волосы, собранные в косичку. Обычно оно одето в штаны и рубашку навыпуск. В ушах - наушники. Лет созданию ... впрочем, эльфы в наше время взрослеют рано. Или поздно. Во всяком случае, его возраст не вызывает раскаяния или желания покаяться, а даже напротив.

Вот это меня и пугало. Все-таки, как можно, не для того тебя рожали, что скажет графиня Анна Андреевна, как мне не стыдно, это противоестественно и все такое прочее. Но совесть активно отпихивали веяния времени - мир уверенно катился и катится к просвещенной противоестественности и благопристойному разврату. А кому хочется прослыть ретроградом и душителем свободы?

Я принялся уговаривать себя примерами из истории. Мол, в Древнем Мире это бывало в порядке вещей, и никто не не возражал. А греки, те вообще погрязли в любви к мальчикам, об этом и Плутарх писал...
Плутарх укоризненно молчал.
Апулей ехидно скалился со страниц "Золотого осла".
С большим трудом я уговорил себя, что так надо. Что нужно наступить на горло собственной песне ради счастья просвещенного человечества и западной цивилизации. И какую красивую и многообещающую пару мы составим, и как мило заживем в мультикультурности и единении...
Я отрабатывал перед зеркалом фразу умудренного развратника:"Гендерность определяется контекстом". И тренировал поцелуи на помидорах - по слухам, они тоже мужского рода.


А сегодня я обнаружил, что это - девушка.
И хотя ее груди по прежнему не различимы под клетчатой рубашкой, ее новая стрижка это доказала полностью.
Она по прежнему похожа на мальчика, точнее, юношу, но теперь эта нежная красота лишилась очарования порока.

И это возмутительно, поскольку я почти поменял ориентацию. Неужели возвращаться к старой? Не будет ли в этом предательства Европы и ее ценностей...

У нее тонкие скандальные губы. И неуступчивость на самом дне глаз.
У нее тонкая длинная фигура без походов в спортзал. И неописуемой красоты груди.
Как-то давно, когда я еще не держал их в своих руках, у нас зашел разговор о спорте, и она призналась, что её дыхалка - никакая.
Это при такой-то красоте, спросил я, взглядом останавливаясь на округлостях под бежевым свитером.
Она энергично закивала, а в глубине глаз загорелись огоньки удовольствия. Да, она тоже любит лесть.

Я старше ее на одиннадцать тысяч лет, но это не мешает ей, когда мы заходим в квартиру, рвать рубашку на моей груди, таща в ванную.
Возможно, потому, что ванная огромная, с теплым, на подогреве, плиточным полом, да и всегда валяется под боком какой-нибудь халат.

Разумеется, мы не подходим друг к другу, мы слишком разные. Она бросит меня, или мы бросим друг друга одновременно, но пока что она отдается мне с почти лихорадочной страстью, позволяя мне сумасшедствовать пальцами и губами.

В общем - ничего необычного, за исключением того, что она - первая девушка, ставшая по-настоящему парой. Нет, никакого родства душ и схожести характеров, но, беря ее за руку, я чувствую, что мы - банда. Одна сатана.
Эту невидимую метку видели самые проницательные люди на свете - кассиршы Ашана, безошибочно ставя печать: а-а, вы вместе.
Да мы вместе. Пуд соли прилагается. Куда угодно вместе. Просто потому, что по другому и представить нельзя, чтобы мы выбирали что-нибудь раздельно. Её кружевные трусики, и, погоди, давай зайдем, мне нужно купить прокладки, и мои лезвия для бритвы, которые она иногда тащит. И все остальное. Вместе.
А на вопрос о горьком шоколаде она энергично кивает головой и в глубине ее глаз загораются огоньки. Точь в точь, как тогда.

Но, наверное, самое главное, что именно с ней я начал думать, я стал ждать не свое наслаждение, а её. Дрожь, которая волной прокатывается по ее животу, призакрытые глаза, затвердевшие бугорки, губы, которые вот-вот задрожат - первый знак, что ей сейчас будет хорошо. Отклики ее тела стали для меня важнее собственных ощущений, а ее непроизвольные стоны - мерой собственного удовольствия.


Это неожиданно странно. Нет - не собственное взросление, а то, что в качестве подобного урока мне достался (или же был выбран) человек, про которого я меньше всего бы подумал...

О жизненном кредо, равно как и о смысле жизни хорошо рассуждать под новый год с его сочетанием безделья и активных потуг. Возможно, весь смысл человеческой жизни - это встреча нового года, шлифовка салата оливье и созерцание Вселенной, которая в это время намного благосклонна и доступна для понимания.

Говорят, но это не точно, что в Африке местные готовят салат с манго и смотрят под него по телевизору, как Нгоро из Кении под Новый год напивается с друзьями и его  отправляют вместо Бваны в Танзанию. А там все тоже самое - львы, буйволы, саванна...
Во всяком случае, у каждого народа, в каждой стране есть свой аналог салата оливье, ибо на самом деле это не салат, а квинтэссенция, средоточие всех вопросов и всех ответов, выраженное в самой доступной форме.

А поскольку самое доступное - не всегда самое понятное (некоторые любят погорячее и посложнее), то каждый год смысл вновь ускользает от человечества.

Что до меня, то, похоже, во мне выпестовалось мое жизненное кредо, точнее, приобрело словесные очертания.  И ответ на вопрос, каково оно, возможно, звучит так: "Всегда! Просыпаться с первыми павлинами".