Open your eyes.The world. Yourself. The future

Как намного таится в улицах. Улиц, сжатых вывесками, боковыми лестницами и порожками, наполненных светом до краев — словно в них впрыснули этот свет, как впрыскивают разноцветный воздушный крем в праздничный торт. А потом добавили еще, и еще. И когда кажется, что почувствовал, уловил неровный сложный ритм мостовой, надписей, дверей, названий и фонарей-бочонков, вдруг замечаешь его — массивное громадное тело полутемного небоскреба, держащего на своих плечах ночь, нависающего над легкомысленной беззаботностью ярких улиц, как непомерный и сонный монстр-кайдзи. Как новый смысл, который ты еще не открыл и даже не подступился к нему.
Это сад скрытых значений. Слов, которые еще не обрели себя. Незримых разговоров, которые подобны ночным мотылькам. Являешься ли ты их частью, о тебе ли они, или ты, проходя, вздымаешь их как опавшие лепестки – неважно. Важно твое присутствие. Важен твой взгляд и тихая нетребовательная сопричастность. Лепестки не обрывают. Ими даже не любуются. Их впускают в себя, как впускают странные и не очень слова, которые окружают тебя здесь.
«Ку и Рику — мои любимцы». Возможно, это котики из ближайшего кото-кафе. Или даже кролики. Или пицца с вывески «Пицца и спагетти» напротив, почему у пиццы не может быть личного имени? Особенно, если в соседках длинные болтливые спагетти. Это могут быть и куронеко, девушки-кошки с черными большими ушами. Они пьют из трубочек холодный, со льдом и всякими штучками чай: «Гон Ха», наша серия «Молочная пена» влюбит в себя с первого вшлюююп. Они выбегают перекусить и посплетничать из таинственных «Нулевые врата» в лапшичную напротив. Все ли мы понимаем в этом процессе? Особенно после слов «Чувства — раскрыты, рис — свернут» на лестнице лапшичной.
Открой глаза. Мир. Ты. Погружение.
Готовы ли мы открыть глаза? Увидеть мир таким, каким он есть, а не каким мы его представляем. Разобранным на плоскости, на странные слова, смысл которых утекает от нас. Свободный, не зависящий от тебя мир, весь в отрывках и кусочках. Возможно, ответ скрыт в неровных глыбах небоскребов, в их равномерной сетке окон, в их плавных или ломаных линиях и поверхностях. И смысл этот – как сон, который ускользает поутру, оставляя в недоумении: почему я все понимал там, а сейчас – сумбурная неубедительная смесь. Возможно, ответ совсем близок, рассеян среди вывесок, слов, рисовых колобков, нулевых врат, автоматов по продаже всего и ночи, которая строго и тщательно следит за всем невообразимым набором: чтобы все смешивалось в правильной пропорции, чтобы свет рассеивался в нужной степени загадочности, лед в чае убеждал в своей холодности, а раскрытые чувства вызывали вопрос: раскрылись они до конца или еще нет?